Шухевич: в Украине с логикой не все в порядке

По случаю очередной годовщины трагической гибели Главнокомандующего УПА Романа Шухевича, RUpor поинтересовался у его сына, львовянина Юрия Шухевича о непростом прошлом семьи Шухевичей, буднях малолетнего сына личного врага Сталина и политических взглядах живой легенды новейшей истории Украины.

 

Кто конкретно виновен в непризнании УПА: государственная власть или сами национал-демократы?

 

Ну, тут я буду различать власть и то, что вы сказали. Национал-демократы, действительно, тут ничего не сделали. К сожалению, их оппоненты правы. Потому что действительно, посмотрите: после провозглашения Независимости, что они сделали? Поставили ли они всерьез этот вопрос? Слышались голоса отдельных депутатов в поддержку УПА и того, чтобы признать Армию «воюющей стороной» во Второй мировой войне и так далее. Но в общем, чтобы вся фракция выступила, такого не было. И, собственно, это привело к тому, что вам известно.

 

Во Львове увеличен объем льгот для ветеранов УПА, а также к такому статусу приравнены их вдовы. Почему подобная инициатива не нашла себе место в других регионах Украины, где УПА вела активные боевые действия?

 

Во-первых, эти льготы еще есть в Ивано-Франковске и Тернополе. Во-вторых, что касается Центральной и Восточной Украины, то, хотя УПА действовало и на тех территориях, сложилось так, что в местных советах сторонники этого движения были в меньшинстве. И поэтому данный вопрос там (Винницкой, Киевской и Житомирской областях) даже не ставился.

 

Поговорим все же о драматическом прошлом. Как сложилась ваша жизнь после прихода советских войск?

 

На протяжении тягостных лет советской оккупации всю нашу семью постигло множество преследований. Поэтому было множество тяжелых эпизодов.

 

В 1945 мою маму, бабушку, меня и сестренку арестовали. Привезли в Киев. Там меня со всеми ими разлучили. Разлучили с мамой. С бабушкой я больше так никогда и не увиделся. В 1946 году она умерла в тюрьме. А мы с сестрой попали в детский дом – вначале это был Чернобыль, а потом Сталино (нынешний Донецк), откуда я неоднократно убегал.

 

Однако, больше всего запомнилось то, когда нас, всю семью, разрывали, разбрасывали по камерах. Я никогда не забуду слез бабули, когда ее первую забирали и больше после того я ее никогда не видел. И когда нас там же, в тюрьме МГБ УССР забирали от мамы и отправляли в детский дом. Я никогда не забуду тех мамыных слёз, своих слез и всего того, что у меня тогда происходило внутри.

 

Знали ли вы, кем на самом деле является ваш отец или эта информация была законспирирована и на уровне семейных отношений?  

 

Безусловно, я знал, что он занимает высокую должность и в Организации Украинских Националистов, и в Украинской Повстанческой Армии. Но, уже точно, что он – Главнокомандующий, что именно он – руководитель ОУН, обо всем этом я узнал позже, когда мне исполнилось лет 14-15. До этого, я ничего об этом не знал.

 

Делились ли вы своими убеждениями и подробностями биографии в юношеские годы?

 

Не смотря на то, что в Чернобыльском детдоме у меня не было ни с кем языкового барьера, мы все там говорили на украинском, вел я себе очень осторожно. Я собирался совершить побег и поэтому делал вид такого себе, знаете, тихого воспитанника. Не образцового, но спокойного. Во всяком случае, не такого, который в глазах воспитателей мог вызвать какое-либо подозрение. При этом я старался,  чтобы воспитатели не замечали моего откровенно негативного отношения к происходящему. Я старался его тщательно скрывать.

 

Позже, повзрослев, когда меня арестовали я уже ничего о своих взглядах не скрывал, и прямо заявлял о них перед следователями.

 

Что вас поддерживало в эти годы?

 

Кроме патриотических убеждений, огромным подспорьем была религия и вера в Бога.

 

Как это вам удавалось, ведь только за наличие Библии была предусмотрена криминальная ответственность?

 

Было не просто. Однако, во-первых, сильные религиозные убеждения мне были привиты еще с детства. А во-вторых, я твердо знал и верил: советская система несправедлива, значит она не может быть вечной.

 

Перед своим крахом Лаврентий Берия искал примирения с ОУН-УПА. Изменил бы ход истории предложенный им компромисс?

 

Не думаю. Даже если бы ОУН получила места в Верховной Раде УССР, то все равно ничего бы не изменилось. Вспомните, судьбу «многопартийности» сталинских времен. Все, что хоть как-то не согласовывалось с генеральной линией партии, упразднялось.

 

Среди причин упадка националистического подполья в середине 1950-ых гг. историки называют массовое распространение коллаборационизма с НКВД. Согласны ли вы с этим утверждением?

 

Нет-нет, я так не считаю. Не упадок, а постепенное угасание нашего движения было связано с тем, что весьма неравными были силы сторон. Вы же знаете, с каким режимом нам пришлось бороться. Он ведь обозначался тотальным проникновением в жизнь общества МГБ, с другой стороны существовало огромное государство, которое выиграло войну. Добавьте сюда и тот прессинг, что осуществлялся, массовые депортации людей в Сибирь. Если это все вместе взять, то иначе быть не могло. Движение Сопротивления не могло длиться бесконечно.

 

ОУН восприняла это как поражение?

 

Совершенно нет. Мы знали, что очень многие разделяют наши убеждения. И это стало явным через несколько десятилетий, когда распался Союз. Но, люди остаются людьми. В те тяжелые годы простые люди вынуждены были как-то приспосабливаться к окружающим обстоятельствам и хотя в душе были убеждены в совершенно ином, однако внешне показывали какую-то лояльность Системе и господствующей идеологии.

 

В связи с этим, как вы считаете, уместны ли в Украине дискуссии и законодательные акты по поводу люстрации?

 

Дискуссии нужны очень. А вот люстрация? Люстрация нужна для тех, кто повинен в преступлениях против человечности, против украинского народа. Их имена должны быть названы и раскрыты. Чтобы люди знали своих «героев».

Смотрите, было признано, что Голодомор 1932-1933 гг. является актом геноцида против украинского народа. Также был осужден гитлеровский геноцид, была осуждена сама идеология гитлеризма и были наказаны виновные. Люстрация в Украине необходима, этого не стоит как-то особо доказывать. Чтобы понять это достаточно обыкновенной логики. Но, видите, у нас в Украине с логикой  не все в порядке.

 

Когда вы ясно осознали неминуемость близкой кончины СССР? Когда началась перестройка?

 

В 1968 году я прочел самиздатную брошюрку «Просуществует ли Советский Союз еще 15 лет». Посчитайте, получается 1983 год. В таких вещах ошибиться на год-два достаточно легко и видите, автор не ошибся. О чем это свидетельствовало? О том, что над этим уже задумывалось очень много людей. И мы уже где-то в 60-тых гг. видели, что Система не вечна и что все идет к погибели. Но, когда же все закончится, никто ж не мог назвать дату.

 

Происходит удивительная вещь: ваши бывшие гонители сегодня в Украине находятся при власти. Радченко – вице-премьер-министр, Марчук был министром обороны и председателем СБУ. Не считаете ли вы, что подобные тенденции представляют угрозу демократии?

 

Они уже при власти все пятнадцать лет. Все это в Украине происходит потому, что государством управляют те же лица, что и до 1991 года. Вы назвали Марчука. Вы знаете, я поддерживал его кандидатуру, когда он баллотировался на должность президента Украина. Тогда я приводил пример Алиева, что также был сильным представителем КГБ. Шеварнадзе тоже возглавлял КГБ Грузии, а потом уже стал первый секретарем грузинской компартии. Не смотря на это, они построили и в Грузии, и в Азербайджане независимые национальные государства.

 

 

Лично вам предлагали стать агентом КГБ?

 

Да, и не раз.

 

А когда это было в последний раз?

 

Когда я был в Чистополе. Это был где-то 1978-1979 год.

 

Они все еще не оставляли надежды?

 

Безусловно.

 

Некоторые политологи считают, что Украине нужен свой Моисей, который призван вывести страну из внутреннего кризиса. Вы с этим согласны?

 

Не знаю, как Моисей, но сильная рука Украине нужна. Моисей не Моисей, Ганди не Ганди, Мартин Лютер не Мартин Лютер. Но украинский де Голль необходим.

 

Фото: Елена Белозерская; семейный архив Шухевичей.