RUpor продолжает
цикл материалов посвященный 16-й годовщине Независимости Украины. На этот раз мы предлагаем нашим читателям продолжение интервью с автором Акта провозглашения Независимости, известным политиком и многолетним узником советских концлагерей Левком Лукьяненко.
У вас не было никакой утечки информации? Или это все было тщательно законспирировано?
Нет. Вы знаете, я думаю, что никто из нас абсолютно ничего не скрывал.
Я возглавлял группу «Державнисть» («Государственность» - RUpor). Фракций тогда не было, а были депутатские группы. В нее входило двадцать три человека. Позднее стало больше. Так вот там было одиннадцать политзаключенных, остальные люди стояли на позициях государственности. И когда мы за год до этого работали над текстом Декларации, мы говорили о том, чтобы сделать Украину независимым государством.
В самой Народной Раде таких решительных людей было мало, но все же все они находились на позициях государственности.
Если бы не ГКЧПсты, мы бы все равно провозгласили независимость Украины, но, возможно, где-то через год-два. Система все это дело затягивала, но мы быстро наращивали свои силы, ведь на нашу сторону стало большинство граждан Украины. С разных областей в Киев на массовые акции приезжало по 50, 60, 80 тысяч человек. Потом, было несколько Всеукраинских сходов. Например, под Берестечком в 1990 году по подсчетам милиции съехалось где-то триста тысяч граждан. На второй раз – 600 тысяч.
Мы выступали и настраивали людей на то, что Украина должна быть независимой. И, вы знаете, в 1990 году в том же самом Берестечке был со своей свитой и Кравчук, председатель Верховной Рады. Он, конечно, говорил не то же, что и я. Он говорил другое. Но это ожидание свободы присутствовало кругом настолько, что открыто выступить против Независимости Кравчук не смог. Вместо этого он решил затягивать.
Какая у него была стратегия? Сейчас порой можно услышать о том, что возрождение Украинского государства является личной заслугой Леонида Кравчука?
19 числа он позвал меня на совещание. Перед нами у него было три генерала. Они пришли с очень острой позицией и предупредили его, чтобы не было никаких демонстраций, и чтобы люди не выходили на Майдан. Они угрожали: если вы пустите людей, то мы пустим танки и раздавим.
Кравчук же позвал на совещание своих заместителей глав партий из Рады. Всего на том совещании было человек восемь. Мы зашли в прихожую кабинета Кравчука и ждем, когда выйдут эти генералы. При выходе они задрали носы кверху, не поздоровались с нами ни одним словцом, вроде бы нас и не существует. Хотя они знали всех нас в лицо.
Когда мы попали к Кравчуку, он пересказал нам требования генералов. И мы поняли, как много от нас тогда зависело. Каждый из нас проникся чувством глубокой ответственности.
О чем шла речь на совещании?
Мы обсуждали, что делать дальше и как выходить из сложившейся ситуации. Я выходил из того, что танк – это металлическая коробка, в которой сидит молодой парень 19-21 лет отроду. И когда против этого танка выйдет не солдат в униформе с гранатой, а красивая девушка с цветами, его совесть вряд ли позволит ему надавить на курок и застрелить эту девушку. Так было в 1968 году в Чехословакии. Там против танков пошли девушки с цветами и ребята с поднятыми вверх руками, и это многих остановило.
Поэтому, моя позиция заключалась в том, что выводить людей на Майдан Независимости нужно. Генералы свою позицию нам уже обнародовали. У них был уже готов приказ «Давить!». Но вопрос вот в чем: выполнит ли этот приказ солдат.
Вы были уверены, что этого не произойдет?
Я не был очень уверен. Такую позицию занимали немногие.
Какого же мнения придерживались остальные?
У остальных было: «Сдерживать. Не выводить людей на площадь». В результате совместного обсуждения мы решили не выводить людей, но и не сдерживать их. Потому что мы их там ожидаем, но при этом я не разу не вышел с призывом «На улицу!».
А Леонид Кравчук?
Кравчук занимал такую позицию, по которой стало понятно, что он очень хитрый человек. Это, конечно, тоже своего рода гениальность. Из Москвы требовали, чтобы он начинал тут действовать покруче. Во время нашего совещания он время от времени подходил к телефону прямой московской связи. Также у нас было включено радио, по которому без конца прокручивали обращение ГКЧП.
И вот он выходит к нам и говорит, что они требуют решительных действий. «А я им говорю, что не получил еще официальных документов ГКЧП», - сказал Кравчук. И в этом есть хитрость гениальности и гениальность хитрости.
Я увидел, что с одной стороны история преподносит Кравчуку пьедестал под ноги. Он сейчас должен был выйти на радио. Если бы вышел я, то это было бы самозванство, а он – председатель Верховной Рады. Он бы сказал: «Люди, насыпайте мешки с песком, создавайте баррикады и защищайте нашу демократию от путча преступников». Об этом пьедестале я думал на совещании, но вижу, что он занял совсем иную позицию. Он никогда не проиграет. Мое предложение означало пойти в ва-банк, потому что было неизвестно, чем бы окончился такой призыв. Возможно, его бы действительно расстреляли. Он мог погибнуть. Но он бы погибнул как Жанна д`Арк.
Однако, он начал крутить и очень хитро крутил 19 и 20 числа. На чьей стороне будет победа, 19-го известно не было, потому что ГКЧПсты приготовили 235 тысяч наручников. Но Кравчук не мог проиграть по своей психологии. Он не из тех, кто идет ва-банк и становится или героем, или попадает в могилу.
И с исторической точки зрения он оказался прав, ведь, фактически, мы выиграли благодаря победе в Москве. Он даже не организовывал собственные силы. Он хитрил.
Левко Григорьевич, насколько известно, сейчас вы отказались от политики, потому что планируете написать книгу о «золотых сыновьях Украины»? Кто именно будет в Вашем пантеоне?
Это будут люди, с которыми я сидел первый раз, пятнадцать лет, и второй раз, десять лет. Сначала со мною было поколение «бандеровцев», позже – «шестедесятники» и Украинская Хельсинская Группа. Две книги я уже написал. Я точно не считал, но где-то фамилий тридцать мною уже названы. И теперь я приступаю к третьему тому, который станет продолжением первых двух.
Беседовал Дмытро Добрый
