«Левый лагерь»: герои и неудачники

 

Понятие «левый лагерь» очень обширно и в нем можно вычленить следующую составляющую. Прежде всего, это, безусловно, социалистическая ориентация большей части граждан Украины. При этом, большая часть из этой части даже не подозревает, что она социалистическая. Так исторически сложилось, что земельно-финансовые отношения представители украинского общества всегда пытались урегулировать с помощью таких себе «квази-социалистических идей». Поэтому, в первую очередь, лидером этого всенародного «движения отчаяния» выступает Юлия Тимошенко. Она, безусловно, самый яркий представитель социализма, «народного социализма» невзирая на терминологию, которой она пользуется.

 

Если говорить о другом спектре, ультраортодоксальном. В частности, о фракции коммунистов или о Компартии, то существует ряд весьма банальных проблем характерных для революционно-коммунистического движения в принципе, которые сегодня выглядят так, как примерно выглядел маоизм в Западной Европе в конце 60-х годов. С одной стороны, в нем есть некоторая толика привлекательности из-за эпатажности и дерзости заявлений. Но с точки зрения кадрового обеспечения и притока новых людей, думаю, что эта тенденция обречена. Причина проста: неконкурентность, несопоставимость мировоззренческих платформ нового поколения, которое выросло без промывки мозгов в классическом советском стиле. И, собственно говоря, физическая усталость и старость старшего поколения, которое было воспитано на ценностях советской традиции, но в силу старения, которое характерно и для Украины и для России не может быть активно, в лучшем случае, оно может попросить своих внуков как-то поучаствовать, что обычно ни к чему не приводит.
 

Средняя прослойка «левого движения» - это в первую очередь Соцпартия. О ней можно говорить либо хорошо, либо никак, по причине опять же проигрыша бренда из-за конкуренции лидерских амбиций нескольких людей при отсутствии ресурсов для таких амбиций. Если, например, большая политическая сила может позволить себе «поиграть» в какую-нибудь драку, то социалисты в этом смысле проиграли полностью свою парафию.
 

Остаются проекты, которые могут представлять интерес и которые могут быть перспективны. Например, нечто вроде Василия Волги из левых сил. По возрасту, по стилю и по умению говорить он адекватно воспринимается. А это вообще-то три четвертых успеха, потому что основная масса украинских политиков вообще воспринимаема крайне сложно, если не сказать неадекватно. Если говорить о простых людях, о массовом избирателе, то они порой просто не понимают, что хочет сказать тот или иной политик. Кроме того, я надеюсь, что он (Волга - RUpor) понимает, что левизна должна иметь аспекты либо еврокомунизма, либо евросоциализма, потому что никакого ретро избиратель не поддержит. За гранью «добра и зла» остаются проекты типа Натальи Витренко или типа «квази словянско-патриотические союзы». Им нет числа по количеству, но, на самом деле, это технологические проекты, которые ситуативно возникают, пиарятся на какой-то акции и исчезают.
 

Что касается СДПУ, то тут несколько иная ситуация. Дело в том, что в Украине не приходится говорить о конкуренции брендов, поскольку украинский избиратель в массе своей политически необразован и у него нет политического опыта. Что говорить о социал-демократии, если люди не понимают составляющих этих слов. Что такое социализм, что такое демократия? При создании такого рода брендов учитывается историческая традиция, например, Леся Украинка, социал-демократия, Иван Франко. Но эта методика была рассчитана в начале 90-х на людей, которые учились в советской школе, и которые это учили по принуждению. Поэтому сейчас о СДПУ серьезно не стоит говорить.

 

Только при поражении социалистов как явления исторического, и кризиса демократии как явления процессуально-временного, возникает сочетание, пытающее объединить лучшие части обоих явлений. Но в Украине об этом говорить не приходится, поскольку у нас ни то, ни другое не было наполнено практическим содержанием, были всего лишь слова.

Кроме того, в Украине история борьбы за бренд СДПУ, или политическая карма этого названия слишком отягощена своим прошлым и при попытке реанимации потребует слишком больших денег на отмывку, ребрендинг, или рефрендинг. А в условиях кризиса это неподъемно.

 

Существует еще один психологический аспект, используемый оппонентами, при борьбе с «левым лагерем». Концепт «пророссийскости». Он может быть успешен, он может иметь место, но пока используется не по назначению.
 

Любой «левый» в нашей стране воспринимается как «пророссийский», потому что он автоматически просоветский. Поскольку Россия правоприемник Советского Союза и не покаялась за какие-то выразительные грехи Советского Союза, поэтому такая логика существует, но это цепочка длинная.

 

Говорить сегодня о коммунистах, как о пророссийской силе, нельзя потому что это «протимошенковская сила». Она проросийская только в той мере, в какой мере Юлия Владимировна договаривается с Владимиром Владимировичем. Сегодня договорятся и КПУ - проросийская сила, и Тимошенко еще более проросийская, а завтра - поссорятся и Тимошенко опять станет большой националисткой, а коммунисты опять станут «антитимошенковцами». Это все слова.

 

В психологии есть такая вещь, которая называется индекс-социальная дистанция.

 

Люди охотнее всего критикуют людей и явления, которые дальше всего от них находятся как географически, так и понятийно. Например, несколько лет назад в Крыму, согласно социологических исследований, относились более всего негативно к полякам, которых они если и видят, то, наверное, раз в пять лет. Но теоретически поляки для них было зло.
 

Западноукраинцы настоящего москаля, возможно, видели последний раз в 1945 году, но для них это собирательная угроза. Это психологический феномен, не политическое явление. Также Восточная Украина воспринимает жителей Западной. Люди охотнее всего критикуют и считают пугалом то, от чего защищены географически, во вторых, знают об этом по каким-то историческим рассказам и сведениям. А, в третьих, имеют гарантию безопасности.

По материалам Информбюро