В Конгрессе США обсуждали возможность повторения североафриканских и ближневосточных революций в странах Центральной Азии. Политики и эксперты, принявшие участие в слушаниях, в оценках и прогнозах разошлись. Но согласились в том, что если волнения в Центральной Азии начнутся, то правящие режимы, кроме, возможно, Киргизии, попытаются подавить их силой.
Конгресс США опоздал с осуждением революционных ситуаций как минимум на год. «Делать это надо было после государственного переворота в Киргизии, а его примерять на североафриканские и ближневосточные страны, а не наоборот», – сказал эксперт московского Центра Карнеги, профессор Алексей Малашенко. Тем не менее в Конгрессе все же примерили революционный кафтан на страны Центральной Азии. Обсуждения раскололи американских политиков и экспертов на оптимистов и алармистов. В частности, помощник госсекретаря США по вопросам Южной и Центральной Азии Роберт Блейк убежден, что сценарий арабской весны в Центральной Азии не повторится. Он считает, что, несмотря на видимую схожесть (безработица, бедность, повсеместная коррупция и молодое население), имеются важные отличия в истории и культуре, поэтому эти «обстоятельства делают прямое сравнение между двумя регионами невозможным». Кроме того, распространению революций в регионе, по его мнению, помешает то, что в странах Центральной Азии низкий уровень использования Интернета. В мобилизации же антиправительственных демонстраций в Египте оказалась значительной роль социальных сетей Facebook и Twitter, напомнил он.
Здесь было бы уместным напомнить, что начавшаяся в Таджикистане в 1992 году акция протеста на центральной площади Душанбе за считанные часы переросла в многотысячный митинг, а позднее в пятилетнюю гражданскую войну без использования интернет-технологий и мобильных телефонов. Новости в регионе расходятся в мечетях во время вечернего намаза. Возможно, и в этом в числе других стоит искать причину того, что власти Таджикистана закрывают мечети.
В отличие от Блейка конгрессмен-республиканец Крис Смит считает революции в центральноазиатских странах вполне возможными хотя бы потому, что лидеры Казахстана, Узбекистана и Таджикистана, как в некоторых странах взбунтовавшегося пояса, находятся у власти около 20 лет и правят авторитарными методами. По его словам, мнение о том, что народные движения протеста невозможны в Центральной Азии, несостоятельно, потому что было успешно опровергнуто примерами Северной Африки и Ближнего Востока. Профессор политологии Университета Сиэтла Скотт Радница убежден, что если в Центральной Азии начнутся волнения, то правящие режимы будут в состоянии подавить их силовыми способами.
В Центральной Азии считают преждевременным примерять на себя сценарий арабских революций, но и расслабляться властям нельзя: внутриполитическая ситуация в каждой из стран такова, что гром может грянуть в скором будущем.
Эксперт по странам Центральной Азии Сулаймони Шохзода называет несколько причин, из-за которых сегодня странам региона ничего не угрожает. «Политические режимы и элиты относительно сгруппированы, протестные настроения не консолидированы. Общества в Таджикистане и Киргизии уже научены горьким опытом гражданской войны и революционных пертурбаций и испытали пагубность их последствий. Социально-политическая ситуация в арабском мире и постсоветском пространстве отличается.
Несмотря на это, политические режимы в Центральной Азии обеспокоены оживлением и новой структуризацией оппозиции, в некоторых случаях вдохновленной отчасти и исламизмом», – сказал Шохзода.
В Казахстане президент Нурсултан Назарбаев, умело лавируя между внешними игроками, в состоянии управлять разными политическими силами и процессами в стране. Он провел ряд адекватных реформ в различных секторах государственного регулирования, а финансовые и энергетические возможности позволили Казахстану добиться успехов на международной арене, способствовали реализации многих внешнеполитических инициатив республики. Последние президентские выборы подтвердили, что народ – за стабильность. Вероятность революционных процессов в Казахстане низкая.
Иная ситуация в Узбекистане, где президент Ислам Каримов вынужден был пойти на проведение политической и конституционной реформ. Они были продиктованы необходимостью улучшения отношений с Западом. Хрупкая внутренняя обстановка в Узбекистане делает его уязвимой на фоне североафриканских региональных процессов. «Без внешнего фактора в Узбекистане ничего произойти не сможет – Каримов подавит любое выступление в одночасье, как 13 мая 2005 года в Андижане. И нелишне вспомнить, что, собственно, андижанский мятеж в республике не поддержали», – сказал Алексей Малашенко. Вероятность революционных процессов в Узбекистане невысокая.
Туркмения остается закрытой страной с отсутствием альтернативных политических партий, СМИ и прочих свобод. При этом население обеспечено социальным минимумом: бесплатные электричество, газ, соль, образование и медицинская помощь, дешевые хлеб и бензин. Страна еще не отошла от сверхжесткого управления Сапармурата Ниязова, ликвидировавшего оппозицию. Нынешний президент Гурбангулы Бердымухамедов объявил о демократических реформах, но натянутые предшественником вожжи при этом отпускать не намерен. По характеристике Малашенко, «во внутриполитическом смысле Туркмения – это выжженная пустыня Каракумы».
Вероятность революционных процессов в Туркмении мизерная, если не нулевая.
«Политически атрофированная в результате падения двух режимов за последние пять лет Киргизия зациклилась на установлении новых, более устойчивых и легитимных правил внутриэлитного взаимодействия. Регрессивный цикл политического развития ситуации в Киргизии, сопровождавшийся бегством двух президентов, сложно назвать демократическим обновлением государственного строя со стабильным будущим», – сказал Сулаймони Шохзода. И сегодня ситуация здесь далека от безмятежности: межнациональное перемирие так и не осуществилось, по-прежнему сохраняется угроза еще большего ослабления государственности. На институциональные проблемы накладываются тяжелейшее социально-экономическое положение населения Киргизии, подъем националистических настроений, уязвимость границы с Таджикистаном, чем пользуются боевики. «Если не будут проведены быстрые качественные реформы, то Киргизию может сдержать лишь то, что народ проходил революционные кошмары и не захочет их повторения», – полагает Шохзода. Вероятность революционных процессов в Киргизии высокая.
Как и в случае с Киргизией, Таджикистан может избежать потрясений лишь потому, что народ проходил эти потрясения в виде пятилетней войны, унесшей жизни около 150 тыс. человек. Но в отличие от Бишкека, пытающегося самореформироваться, у Душанбе такие желания не наблюдаются. При этом авторитарный режим Эмомали Рахмона недостаточно жесток в силу противодействия ему сильного исламского фактора. Сама страна увязла в коррупции и нищете. Эти обстоятельства делают население Таджикистана восприимчивым к революционным идеям. И похоже на то, что только благодаря отсутствию сильного популярного оппозиционного лидера или радикальной сплоченной организации в стране сохраняется относительная стабильность. Впрочем, как показывают события последних лет, такой лидер может возникнуть в одночасье. «В Таджикистане возможна еще одна война. Но проводить параллели, скажем, с Египтом – нельзя. В Таджикистане будет самостоятельная причина, с самостоятельной проблемой. Там не будет как в Египте, но будет как в Афганистане», – заявил Малашенко. Вероятность революционных процессов в Таджикистане самая высокая в регионе.
По мнению эксперта, ливийский лидер Муаммар Каддафи подал пример, которому могут последовать. Против него объединилась вся коалиция, но справиться не могут. «В Центральной Азии ситуация принципиально иная. И что бы Конгресс США ни рассматривал, представить себе, что они пошлют на помощь военные силы, так, как это произошло в Ливии, – глупо. Тем более что есть ОДКБ, которая может, наконец, в критический момент заявить о себе как о военной организации. А это означает масштабный конфликт рядом с Афганистаном», – считает Малашенко.
По материалам
«Независимая газета» 
